«Сегодня в фойе театра открывается выставка фотографий к 130-летию Михаила Давидовича Ксендзовского — человека, без которого, возможно, не существовало бы нашего театра. Будущий артист оперы и оперетты родился 29 сентября (11 октября) 1886 г. в городе Балта Балтского уезда Подольской губернии (ныне Одесская область, Украина). В 1901—1903 пел в хоре Одесского народного дома. Одновременно брал уроки пения у певца Л. Образцова. Позже совершенствовался в Италии у педагога Борера. По возвращении в Россию, поступил в хор итальянской оперной труппы, выступавший с гастролями в Одессе. Позже поступил в Саратовскую оперу (антреприза Н. Собольщикова-Самарина) также на должность хориста. В 1910 дебютировал в этой антрепризе в партии Синодала (Демон), был зачислен в группу солистов и уехал на гастроли по украинским городам: Харьков, Киев, Одесса. В 1912 получил приглашение в петербургский театр Пассаж (оперетта В. Пионтковской). Здесь дебютировал в партии Яна в оперетте Нищий студент. <…> С 1928 по 1932 гг. М. Ксендзовский находился в заключении на Соловках, по видимому, за какие-то финансовые нарушения, так как по его делу проходил бухгалтер петербургского Михайловского театра по фамилии Коппе. <…>
Современники считали, что оперный театр много потерял, отпустив Ксендзовского в оперетту, потому что артист обладал очень красивым голосом исключительно мягкого тембра и незаурядным актерским дарованием. Был одним из самых популярных артистов петербургской оперетты. Записывался на грампластинки на фирмах: Граммофон, Бека, Сирена, РАОГ и Пате. Из оперных записей певца были выпущены в свет следующие: песня певца за сценой (Рафаэль А. Аренского), ария Чешко (Громобой А. Верстовского), а также несколько русских и итальянских народных песен».
После того, как Ксендзовского арестовали, труппу «Музыкальной комедии», руководителем которой он был, назвали театром Музыкальной комедии.
В.В. Яковлев вспоминал: «Ксендзовский был посажен вскоре после меня, но не по 58-й статье. Он был чистейшей капли бытовик и при другом режиме, конечно, не изведал бы лагеря. Ленинградская оперетта, руководителем которой он был, официально числилась трудколлективом, но в действительности, как потом мне рассказал Ксендзовский, это было его собственное предприятие, он был антрепренером. Чтоб поменьше платить государству налога, который и так был минимальным, как с доходов трудколлектива, Ксендзовский при помощи своего брата, который был администратором оперетты, завышал расходы путем фиктивных ведомостей в получении актерами баснословных сумм заработной платы и на костюмы. Актеры расписывались в ведомостях на всю сумму, будто выдаваемых денег, а на руки получали меньшие суммы, но по повышенным ставкам. Получающуюся разницу делили на троих, двух братьев Ксендзовских и жену артиста Ксендзовского, артистку Орлову. Афера была вскрыта, когда в ведомости на получение денег на костюмы оказались и рабочие сцены и даже кочегары. Администратор Ксендзовский получил срок в десять лет концлагеря, артист Ксендзовский пять лет, и его жена Орлова три года заключения» .
О том, какими способами чека пыталась вернуть «украденные» Ксендзовским у государства деньги, написано, в эмигрантской парижской газете «Возрождение» (№ 1501, 12 июля 1929):
Об аресте жены Ксендзовского, Изабелле Михайловны Орловой, есть заметка в газете «Возрождение» (№ 1895, 10 августа 1930):
Сначала Михаил Давыдович находился в Медвежьей Горе, о чем сообщает в своих воспоминаниях Д.С. Лихачев: «Недалеко, помню, был топчан бывшего бухгалтера Михайловского театра в Ленинграде немца Коппе. У него была даже мясорубка. Федя часто обращался за хозяйственными предметами к «Коппочке», как он его называл. В том же бараке я видел певца Ксендзовского».
Затем Ксендзовского за какую-то провинность отправили на Соловки, о чем упоминает В.В. Яковлев: «В лагере артист Ксендзовский, если не считать измены его жены с начальником лагеря, за что она была досрочно освобождена, жил неплохо, был все время на материке, но на Беломорканале впал в немилость начальства и, как штрафник, в конце 1932 года попал на Соловки» .
Итак, в 1932 году М.Д. Ксензовский попал на остров и в том же году его жена И.М. Орлова была освобождена. О. П. Грекова-Дашковская в книге «Старые мастера оперетты» пишет: «Летний сезон 1932 года молодой коллектив, возглавляемый А. Феона и Н. Дашковским, открывал в Саду отдыха опереттой «Мадам Фавар» Ж. Оффенбаха. В роли Жюстины Фавар, актрисы, выручающей своего мужа, революционного поэта, из всех бед, проявила большое комедийное дарование актриса старшего поколения Изабелла Михайловна Орлова, вошедшая с летнего сезона в труппу. Роль большая и сложная. Она изобилует всевозможными переключениями: то Жюстина появляется переодетой мальчиком, то старухой. Орлова с огромным мастерством перевоплощалась, показывая в каждом изображаемом ею персонаже новый интересный тип. В финале второго акта Фавар-Орлова приезжала на бал переодетая старухой и, «тряхнув стариной», пела куплеты, веселые и грустные в одно и то же время».
К чести Орловой надо сказать, что она не только на сцене играла роль «актрисы, выручающей своего мужа из всех бед», но и в жизни тоже. Она ездила хлопотать в Москву к Калинину.
М.М. Розанов («Соловецкий концлагерь в монастыре») пишет, что ему «в 1932 году, соблазненному афишей, удалось побывать на концерте и послушать Ксендзовского, бывшего директора Музыкальной комедии… В 1931 и в 1932 годах он обслуживал два театра: управленческий в Кеми, и соловецкий в кремле, без конца путешествуя с материка на остров и обратно. Театральная энциклопедия высоко оценивала «исключительно красивый тембр голоса популярнейшего артиста петербургской оперетты», но после лагеря Ксенлзовский отошел в тень и зарабатывал хлеб в концертном ансамбле».
В газете «Новые Соловки» поэт Юрий Казарновский опубликовал дружескую эпиграмму:
Совершенно другое впечатление ария продавца из оперетты «Продавец птиц» произвела на В.В. Яковлева: «В Соловецком театре после рабочего дня участвовал и я, выполняя обязанности осветителя. Работа в театре захватила меня, приобщив к миру искусства, и приносила мне много удовлетворения в общении с артистическим миром, с которым на воле я не был знаком. Так произошло мое близкое знакомство с опереточным артистом, любимцем ленинградской молодежи времен НЭПа, Ксендзовским, возглавившим соловецкую труппу в 1932 году. Первый раз на Соловках я его увидел из окошечка осветительной будки на сцене во время концерта. Сначала я подумал о своей ошибке, но когда Ксендзовский запел без слов, пользуясь своим большим еврейским носом, как резонатором, свой коронный номер, арию «Мой любимый старый дед» из оперетты «Птицелов», все сомнения отпали. В антракте, спустившись из будки на сцену, я горячо поблагодарил за доставленное мне удовольствие.
В 1933 году он освободился и, желая заработать денег на дорогу, дал концерт в городском театре г. Кеми, где и я был в это время. К моему великому сожалению я был лишен возможности еще раз послушать Ксендзовского, так как заключенные не могли ходить в городской театр».
Об освобождении Ксендзовского сообщила эмигрантская газета «Возрождение» (№ 3019, 7 сентября 1933):
«25 апреля [1942 г.] во время артиллерийского обстрела был ранен в лицо актер Государственного ансамбля одноактной оперетты М. Д. Ксендзовский. По счастью, попали в него не снарядные осколки, а кусочки штукатурки, дерева. Врач, удалявший их, записал в карточку: «42 инородных предмета». Мало кто надеялся, что Ксендзовский сможет выступить в премьере «Сильвы», назначенной на 1 мая. Однако за пять дней врачам удалось подлечить актера, а сам он настолько искусно загримировался, что никто из зрителей, так и не узнал, что случилось с этим человеком всего несколько дней назад. Премьера прошла с успехом» (Буров А. В. Блокада день за днем).
За годы Великой Отечественной войны М.Д. Ксендзовский сделал около 3000 концертов и спектаклей, работая в тяжелых условиях на фронтах, блиндажах, землянках и на кораблях. Награжден медалями За оборону Ленинграда, За боевые заслуги, За победу над Германией в Великой Отечественной войне, За доблестный труд в Великой Отечественной войне. Скончался 22 ноября 1963 г. в Ленинграде, похоронен на Богословском кладбище.
